Придорожная трава - Страница 92

– Кто здесь? – смело спросила она, чтобы услышать собственный голос.

За прозрачной шторой, прикрывающей балконную дверь, тоже никого не было. Ника отбросила ее в сторону и сдавлено вскрикнула – к стеклу прижималось бледное узкое лицо. Тонкий клык поблескивал в свете бра, а огромные глаза светились мертвым белесым светом.

Ника отступила на шаг и глаза ее заметались по комнате. Бежать? Призрак в белом саване прислонил вытянутые синие ладони к стеклу и слегка надавил на дверь. Ника отошла еще на шаг, дверь распахнулась, и в спальню шумно дохнуло холодом.

Существо зашипело, неспешно перешагивая порог, и выбросило вперед длинные худые руки. Ника снова попятилась, запнулась о край ковра и навзничь повалилась на спину, но тут же подобрала ноги и отползла на пару шагов, стараясь добраться до кровати.

– Верни чужую вещь, – прошипел вдруг призрак и оскалился. И неизвестно, что было страшней видеть – тонкий клык с желтой каплей на конце, или голые десны, обнажившиеся под поднятой верхней губой.

Ника отползла еще чуть-чуть, но призрак приближался быстрей. Она вскрикнула и заслонилась руками. Призрак нагнулся и зашипел ей в лицо:

– Верни чужую вещь!

– У меня нет чужих вещей, – в испуге прошептала Ника.

– Ты лжешь.

– Нет, я не лгу, у меня ничего нет… – Ника почувствовала, что из глаз сами собой потекли слезы. Она плотно закрыла лицо ладонями, чтобы не видеть узкого лица с синим румянцем, клубка спутанных волос и оскаленного беззубого рта.

– Синяя тетрадь, – призрак схватил ее за запястья и с силой оторвал ее руки от лица, – ты забрала синюю тетрадь.

Цепкие пальцы, держащие ее за руки, были сухие и очень холодные, почти ледяные. Ника почувствовала, как в эти пальцы уходит ее живое тепло, уступая место мертвенному оцепенению.

– Я не хотела, мне дети принесли, – зашептала Ника, даже не пытаясь освободиться, – я не хотела ее брать…

– Если не хотела брать, то зачем взяла? – огромные глаза гневно сверкнули.

– Я отдам, я отдам… Я хотела отдать… – шептала Ника, – я сейчас отдам.

Призрак с отвращением откинул ее руки от себя. Она тут же повернулась к тумбочке и распахнула дверцу. Вот он, толстый синий ежедневник плотника, зачем она вообще прикасалась к нему? Для чего ей это понадобилось?

Как только тетрадь оказалась у Ники в руках, призрак вырвал ее, прижал к груди и отступил на шаг, тряхнув головой. По его плечам рассыпались черные густые волосы, а лицо на миг застыло, и Ника увидела, что перед ней женщина удивительной, неземной красоты. Тонкие черты, бледная фарфоровая кожа, глубокие глаза, совершенный изгиб рта – в лице не осталось ничего, напоминающего череп животного, как показалось Нике вначале. Голубая кровь… Вот что такое голубая кровь… Ника и не подозревала, что под этим выражением может крыться какой-то буквальный смысл. Она сама на фоне женщины-призрака показалась себе выскочкой, тщетно пытающейся выдать себя за аристократку. Как, наверное, смешно и нелепо это выглядит…

Женщина глянула на Нику сверху вниз со снисходительным презрением.

– Ты хотела знать, кому хозяин написал последнее стихотворение? – она легко улыбнулась одними губами – так улыбается королева кухаркиной дочке, которую вдруг нашла забавной, – он написал это для меня. И я бесконечно благодарна ему за это.

Она царственно кивнула, словно отдавая дань уважения плотнику. Хозяину. А через секунду лицо ее исказилось, снова приобретая звериные черты. Темные провалы глаз вновь напомнили пустые глазницы черепа, из которых струится фосфоресцирующий бледный свет. Женщина резко повернула голову в сторону и вверх, как будто выстрелила взглядом в дальний угол комнаты. Ника непроизвольно повернулась туда же и увидела, что бревна вспыхнули, как будто на них плеснули бензином.

Женщина быстро перевела взгляд на тумбочку перед зеркалом, и та тут же запылала ярким пламенем. Следом полыхнули занавески, стоило ей только коротко глянуть на них, со звоном разбилось бра, свет погас, и Ника почувствовала, что у нее над головой горит стена. Теперь призрака освещало только пламя пожара, широкими сполохами лижущее стены спальни. Из открытой балконной двери дунул ветер, раздувая огонь, а Ника не могла шевельнуться, с пола глядя на хрупкую фигурку с развивающимися от ветра волосами. Лицо призрака уже не казалось бледным – чернота тления проступила сквозь фарфоровую кожу, рот раскрылся в глумливом хохоте, в глазах металось оранжевое пламя. Привидение раскинуло руки в стороны, и белый саван захлопал на ветру, словно флаг. Едкий дым пополз на середину комнаты со всех сторон, и ветер закружил его, образуя вокруг призрака темную воронку.

Ника закричала и закашлялась, чувствуя спиной жар огня, лижущего стену. Она сгорит! Она сейчас потеряет сознание, задохнется и сгорит! Дети! Надо выводить из дома детей!

Воронка из черного дыма, крутящегося перед глазами, вдруг развеялась, и Ника поняла, что призрак исчез, она одна в горящей комнате, и огонь воет вокруг нее, и дым наполняет комнату, несмотря на сквозняк. Она вскочила и кинулась к двери, и не подумав прихватить халат – дверной косяк горел вовсю и грозил вот-вот рухнуть и перегородить ей выход из комнаты.

– Марта! Майя! – Ника зашлась кашлем – коридор заполнился дымом, в нем вообще невозможно было дышать. А ведь дверь в детскую распахнута, значит, туда тоже добрался дым!

Она добежала до их дверей и в этот миг ей на голову хлынула вода. Она вскрикнула от неожиданности, остановилась, накрывая руками голову, и только потом сообразила, что сработала пожарная сигнализация.